Дипломная работа по теме «Определение причин ужесточения судебной практики советской юстиции в годы войны»

«Суд, являясь неотъемлемой частью государственного аппарата, характеризуется всеми теми качествами, которые присущи государственной власти, ибо «суд есть орган власти», а «судебная деятельность есть одна из функций государственного управления». Слова автора одной из первых обобщающих работ по советской юстиции М.В. Кожевникова, как нельзя лучше описывают главную черту советских судов первой половины XX-го века.

«Суд, являясь неотъемлемой частью государственного аппарата, характеризуется всеми теми качествами, которые присущи государственной власти, ибо «суд есть орган власти», а «судебная деятельность есть одна из функций государственного управления». Слова автора одной из первых обобщающих работ по советской юстиции М.В. Кожевникова, как нельзя лучше описывают главную черту советских судов первой половины XX-го века.

Оглавление

Введение

Глава 1. Изменения судебной системы в годы войны. Военные трибуналы

Глава 2. Перемены в трудовом законодательстве

Глава 3. Судебная практика по контрреволюционной агитации

.1 Статистика контрреволюционных преступлений.

.2 Распространённые сюжеты контрреволюционной агитации и пропаганды в судебной практике судов

.3 Социальный состав осужденных

.4 Роль Верховных судов Союзных республик и СССР в формировании судебной практики местных судов

.5 Механизм смены судебной практики

Заключение

Список использованных источников и литературы

Введение

судебный трибунал контрреволюционный агитация

Актуальность. «Суд, являясь неотъемлемой частью государственного аппарата, характеризуется всеми теми качествами, которые присущи государственной власти, ибо «суд есть орган власти», а «судебная деятельность есть одна из функций государственного управления». Слова автора одной из первых обобщающих работ по советской юстиции М.В. Кожевникова, как нельзя лучше описывают главную черту советских судов первой половины XX-го века. Использование юстиции государством в качестве орудия власти, так или иначе подстраивала ее под свои политические кампании. Таким образом, перед нами предстает описанное П. Соломоном «кампанейское правосудие», которое во многом предопределялось репрессивным характером самих политических акций: коллективизация, индустриализация, «Большой террор» и т.д. В каждом из этих случаев уголовное законодательство выступало главным рычагом воздействия на политически неугодных граждан. Отсюда следует следующая особенность советских репрессий: с помощью «правосудия» добивалась максимальная внешняя легитимность. То есть, репрессированные проходили все формальные инстанции суда и процессуального порядка. Конечно же, речь идет в первую очередь о фигурантах, так называемых, политических дел.

Нельзя не отметить тот факт, что с приходом к власти Сталина, уголовное законодательство существенно расширило поле своего применения: дисциплинарные нарушения на производстве могли караться реальным тюремным сроком, равно как и преступления несовершеннолетних. Как отметил П. Соломон «право и уголовное правосудие не развивались в вакууме». И действительно по мере укрепления власти Сталина, возрастала необходимость поддержания строгого порядка. Однако, это достигалось не за счет модернизации системы, в которой решались бы внутренние противоречия, а за счет уклона советской юстиции «в сторону обвинения». Таким образом, в условиях отсутствия каких-либо дестабилизирующих внутренне положение государства, централизованная судебная система могла успешно направляться руководством страны, чередуя периоды проведения репрессивных кампания для решения поставленных задач с периодами возвращения к принципам законности и снижения репрессивной политики.

Однако, Великая Отечественная война оказалась катализатором неуправляемого роста репрессивной политики судов. Именно война, следствием которой стала внутренняя дестабилизация системы» вскрыла ту самую потенциальную опасность, когда непрописанные четко законы, которые вводились для проведения тех или иных политических кампаний и регулировались центром, стали трактоваться каждым отдельным судьей общих судов по-своему. Положение усугублялось тем, что вызванные войной социальные и политические потрясения, внесли и свою лепту: эвакуация людей и предприятий, постоянное перемещение фронта, ухудшение уровня жизни — все это создавала свои сложности, что приводило к тому, что порой судебным органам приходилось работать совершенно в иных условиях.

Характерным для военной сталинской юстиции стало увеличение юрисдикции военных трибуналов, расширение спектра уголовной наказуемости преступлений, а также ужесточение уголовного наказания, которое порой совершенно не соотносилось с тяжестью преступления. Подобных примеров ужесточения судебной практики можно увидеть и в трудовом законодательстве, где дисциплинарные и административные наказания замещались уголовными.

Одним из ярчайших примеров ужесточения судебной практики в годы войны стали дела по контрреволюционной агитации (ст.58-10 УК РСФСР). Во многом, это было обусловлено самой статьей, который предусматривал взамен тюремного срока «в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении» высшую меру наказания (согласно ст.58-10. Ч.2. УК РСФСР). Разумеется, это привело к росту смертельных приговоров судами. Также, важно отметить колоссальный рост дел по контрреволюционной агитации в делопроизводстве судов после начала войны. Еще одной спецификой данной статьи является широта ее понимания обвинительной стороной: как показывает судебная практика, контрреволюционной агитацией могли посчитать практически любое неосторожное высказывание касательно ситуации на фронте или в тылу, политики или бытовых проблем. Таким образом, «главными» подсудимыми по этой статье оказывались рядовые граждане. Показательным является пример дела Ш.Б. Найдина, который в январе 1942 года был осужден Челябинским областным судом по ст.58-10 ч.2 к ВМН. Найдину инкреминировалось, что 11.10 41 г. в разговоре с работницами склада о военных событиях , он сказал : «Да, девочки, будете /или будем/ скучать по Советской власти». По сути, сама фраза не содержала в себе состав преступления, что в итоге подтвердит Верховный суд СССР, отменив приговор областного суда. Однако, во-первых, приговор был вынесен и утвержден Верховным судом РСФСР, а, во-вторых, статистика отмененных дел за первое полугодие 1942 года несопоставимо мала по сравнению с оставленными в силе. Еще одним аспектом судопроизводства по данной статье является противоречивое понимание самой статьи судьями разных уровней и судов.

Историография

Научные работы по советской юстиции использованные при написании ВКР можно классифицировать на две группы: юридическая и историческая. Юридическая литература, как правило, полностью сосредоточена на особенностях судебного управления и судебной системы в годы войны. Сюжеты, относящиеся к области социальной истории, рисующие конкретные истории из жизни обычных осужденных, находились вне поля зрения исследователей-юристов, в то время как именно реализация «на практике» всех секретных и несекретных указов и постановлений властных органов представляет интерес для изучения одного из аспектов повседневности в годы войны.

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

Для большего удобства, историография к ВКР была сгруппирована в зависимости от исследовательского вопроса: 1) судебное управление и судебная система в годы войны, 2) юридическое образование во время ВОВ, 3) судебная практика по контрреволюционным делам, 4) судебная практика по уголовным делам в трудовом законодательстве.

Судебное управление и судебная система СССР рассматривались еще в работах первых советских юристов-теоретиков, тех, кто закладывал фундамент в образовании судебной системы. Ярчайшим примером советской историографии по данному вопросу является «История советского суда» М.В. Кожевникова. Высокую степень важности работы отмечает А.Я. Кодинцев, называя ее «настольным пособием для всех желающих описать историю советского суда». В работе автором представлено в хронологическом порядке процесс становления системы правосудия в Советском государстве. Не явился исключением и период войны. В седьмой главе, посвященной советскому суду в условиях Великой Отечественной войны, М.В. Кожевников «борьбу с дезорганизаторами тыла» определил одной из важнейших задач суда. В общем, автор отмечает успехи советских судов в борьбе с «контрреволюционными элементами», а также «паникерами», которые «дезорганизовывали работу тыла». Однако, автором совершенно не рассматриваются такие тенденции, как не только упрощение судьями процессуального законодательства, но и частые нарушения в виду резкого увеличения дел в судах. Также полностью проигнорирована автором монографии практика «невоенных судов», т.е. не трибуналов, а областных, краевых и верховных судов СССР по делам о государственных преступлениях. Как уже говорилось, автор лишь подчеркнул важность и необходимость борьбы с внутренним врагом в тылу, но никак не указал колоссальное увеличение дел в судопроизводстве. В работе также рассмотрены изменения в трудовом законодательстве, которые не только усиливали ответственность за дисциплинарные нарушения на производстве и при работе в колхозах, но и вводили уголовную ответственность. Стоит отметить, что автор также отмечает необходимость в нетерпимости к «отсталым элементам, вносившим своей недисциплинированностью дезорганизацию в работу предприятий и учреждений». И снова автором совершенно не анализируется проблема радикализации судебной системы, которая, как будет показано в отдельной главе ВКР, не справлялась с объемами нахлынувших дел. Отдельный раздел главы, посвященный суду во время Великой Отечественной войны, посвящен перестройке судебных органов. В основном, раздел посвящен военным трибуналам и расширению их полномочий в связи с наступлением военного времени. Что касается работы общих судов, то автор подчеркивает, что в течение войны суды всех инстанций «исходили в своей деятельности из строгих начал социалистической законности». Однако, как показывают отчеты надзорной практики как Верховного суда РСФСР, так и Верховного Суда СССР, сохранившиеся в фонде министерства юстиции ГА РФ, ситуация была далека от той, что описано в работе М.В. Кожевникова. Особенно, это касается дел о государственных преступлениях. Также в работе есть раздел, посвященный кадрам судебных работников. С одной стороны автор указывает на тяжелую и проблемную ситуацию с кадрами в связи с тем, что, во-первых, из-за военных действий часть образовательных учреждений оказалась либо под оккупацией, либо в эвакуации, а во-вторых, большая часть специалистов была призвана на фронт в качестве работников трибуналов. Таким образом, автор говорит лишь о юристах высокой квалификации, т.е. имеющих высшее образование. Автор резюмирует о неразрешенности проблемы «подготовки высококвалифицированных работников суда и прокуратуры» Но с другой стороны, автор не показывает критичную ситуацию, с которым сталкивались общие суды, которые испытывали дефицит сотрудников, имеющих как минимум среднее юридическое образование. Несмотря на то, что книга не содержит в себе критического анализа работы советской юстиции, а также насыщенна шаблонными и клишированными фразами (что видно из приведенных цитат), работа была выбрана в качестве литературы к ВКР, т.к. содержит в себе информацию об устройстве судебной системы в СССР, а также различного рода статистические материалы из опубликованных на тот момент источников. Стоит отметить, что в работе не были использованы архивные материалы.

Из современных работ юридического характера для ВКР можно выделить несколько авторов. В сборнике опубликованных документов под редакцией О.Е. Кутафина и др. содержатся не только опубликованные указы и постановления законодательного характера, но и обзорная статья о советской юстиции в годы Великой Отечественной войны. К сожалению, автором довольно поверхностно рассказывается об изменениях в судебной системе, которые в первую очередь касались работы военных трибуналов. Однако, работа ценна в первую очередь тем, что в ней хронологически систематизированы и опубликованы основные указы, касающиеся судебной системы. Также необходимо отметить работу А.Я. Кодинцева «Государственная политика в сфере юстиции СССР…». Но прежде всего, хотелось бы сказать пару слов об авторе монографии. Александр Яковлевич, доктор юридических наук и кандидат исторических наук, работает в Сургутском государственном университете, в котором заведует кафедрой государственного и муниципального управления. А.Я. Кодинцев является автором десятка статей, посвященных судебной системе Советского Союза. Его работы охватывают широкий спектр тем, таких как: юридическое образование, судебная практика по отдельным делам, работа различных судебных органов и т.д. Выбранная монография обобщает работы автора по теме советской юстиции, в том числе хронологически охватывая годы Великой Отечественной войны. Структурно, работа напоминает уже упомянутую монографию Кожевникова, в которой хронологическом порядке рассматривается процесс «развития» советского суда. Однако, работа содержательно отличается кардинальным образом. Во-первых, автор активно использует архивные материалы, что уже во многом предопределяет критичный анализ работы советских судов. Это связано с тем, что в отчетах для внутреннего пользования можно часто встретить критику работы, практики и соблюдения процессуального порядка судов проверочными комиссиями, либо вышестоящими судами. Во-вторых, А.Я. Кожевников более детально обращает внимание на сферу военной юстиции, т.е. на работу военных трибуналов. В отличие от советской юридической историографии, например, работы Кожевникова, судебная практика военных трибуналов рассматривается в критическом ключе: отмечается не просто плохое качество работы, но и «упрощенное судопроизводство, а также заочное рассмотрение дел». При том, что автором подробно рассматривается функционирование и деятельность военных трибуналов, в то же время, работа общих судов, а именно краевых и обастных, а также надзор за ними Верховными судами республик, полностью игнорируется. Во многом, это объясняется тем, что, как пишет сам Кодинцев, «органы военной юстиции занимали доминирующее положение». Хотя, как будет показано в данной ВКР, изменения в судебной практике по сравнению с довоенным временем оказались существенными. Также А.Я. Кодинцев посвящает отдельные разделы главы про юстицию в годы войны советской адвокатуре и нотариату в военное время. Таким образом, работа Кодинцева вносит большой вклад в изучение советской юстиции в годы войны, вводя в оборот новый архивные материалы и критически переосмысляя положения и выводы о военной юстиции в годы Великой Отечественной войны.

Диссертационная работа Д.В. Бондаренко так же была использована при написании ВКР. Важной составляющей работы является анализ изменения практики советских судов в связи с наступлением военного времени, а именно: изучение правовых аспектов понятия «военного режима и правового регулирования общественных отношений». В первую очередь, автором рассматривалась юридическая составляющая, то есть, насколько были проработаны юридические институты и законы в довоенное время. Именно в «неприспособленности к условиям военного времени» автор видит причину грубейших нарушений процессуального порядка, а также нарушений прав и свобод людей. Однако, как и в предыдущих работах из списка историографии автором не уделялось внимание общим судам. Например, разбор судебной практики по статье 58-10, контрреволюционная пропаганда и агитация, был проведен только среди военнослужащих, которые попадали под юрисдикцию военных трибуналов. Однако, большой интерес для ВКР представляет раздел работы, посвященный изучению изменений в трудовом законодательстве. Автор пишет, что дисциплинарная и административная ответственность замещались уголовной ответственностью. Это приводило к тому, что «режим военного положения не изучался и не разрабатывался, а развитие получили лишь вид и мера государственного принуждения».

Также из обобщающих работ по советской юстиции в годы войны нельзя обойти монографию В.А. Печерского. В ней содержится информация об особенностях функционирования политической юстиции в Хакасской автономной области. То есть, автором был проведен анализ судебной практики по делам о государственных преступлениях, в том числе и об интересующей нас статье — 58-10. Автор отмечает тенденции в увеличении количества дел и ужесточения мер наказания по данной статье с началом войны вплоть до 1942 года. На втором этапе (1943 — 1945), по словам автора, происходит значительное изменение в судебной практике в сторону либерализации. В.А. Печерский это объясняет тем, что на первом этапе войны (1941 — 1945) сталинская политика испытывала «общий кризис» из-за «обострения военно-политической ситуации» в стране. Из других особенностей работ необходимо подчеркнуть ее географические рамки: автор целиком сосредоточен на примере Хакасии. Им активно использованы документы из областных архивов, что делает работу также интересной в плане ввода в оборот новых исторических источников.

Из историко-юридической литературы также необходимо отметить статьи, которые были опубликованы в цикле томов «Памятники российского права в тридцати пяти томах» под общей редакцией Р.Л. Хачатуровой. В работе были использованы тома, хронологически посвященные годам советского государства. В томе двадцать восьмом, посвященной уголовному праву РСФСР, содержится отдельный раздел, в котором рассматривается «применение смертной казни и ее регламентация в период 1941-1991». Детальный разбор указов и постановлений регулирующих принятие высшей меры наказания, позволил авторам показать целый спектр статей, по которым высшее руководство страны ориентировало советские суды ужесточать наказание вплоть до расстрела. Данные, основанные на архивных документах, позволяют авторам прийти к выводам, что половину всех приговоров к высшей мере наказания составляют осужденные за контрреволюционные преступления. Авторами также отмечается сокращение общего числа расстрельных приговоров во второй половине войны.

Что касается специализированных работ по судебной практике, то нельзя не отметить работу С.А. Папкова. Автор рассматривает практику по контрреволюционным делам в новосибирских судах. Автор подмечает тенденцию роста количества дел с началом войны, а также обращает внимание на социальный состав осужденных. Однако, С.А. Папков не касается проблематики понимания «контрреволюционных статей» самими судьями, что в общем отражалось на судебной практике не только областных судов, но и верховных судов государства.

Из зарубежных работ, проводящих исследование правосудия в Советском Союзе, важно отметить работу П. Соломона. При написании ВКР была использована русскоязычная публикация работы. Несмотря на то, что в его работе отсутствует часть, хронологически относящаяся к исследуемым рамкам, т.е. период Великой Отечественной войны, П. Соломон отразил тенденции развития советской юстиции в довоенные годы. Описывая выводы автора, можно провести аналогию с циклами Кондратьева: периоды законности сменялись, так называемым «кампанейским правосудием», и снова возвращались к законности. Так же важно отметить, что автором были выделены критерии, по которым он оценивал работу судов и других органов юстиции: скорость рассмотрения дел, процент отмененных приговоров, а также количество нерассмотренных дел. Одной из важных особенностей исследования является изучение вопроса судебного процесса со стороны судебно-прокурорских работников: какое давление оказывалось на них и т.д.

Одной из важных составляющих любой системы правосудия является подготовка новых кадров. Юридическое образование в СССР в годы войны также во многом изучалась исследователями-юристами. Статьи А.Я. Кодинцева и А.С. Смыкалина посвящены детальному разбору как высшего, так и среднего юридического образования в годы ВОВ. Им отмечается кризис в подготовке новых кадров в связи с тем, что главные университеты и институты оказались либо эвакуированы, либо закрыты.

О тенденциях радикализации законодательства в области трудового права в годы войны написан большой пласт юридической литературы. Например, работа В.Н. Земскова рассматривает изменения трудового законодательства в годы ВОВ.

Таким образом, можно обратить внимание, что в работах по советской юстиции в годы войны в первую очередь исследуются сюжеты относящиеся к расширению юрисдикции военных органов суда в связи с постановлением «О военном положении». Современная историография, базирующаяся, как правило, на архивных материалах оценивает работу военной юстиции хоть и с долей критики, однако соглашается с тем, что трибуналы действовали в рамках установленного военным временем законодательства.

Проблема исследования

Учитывая тот, факт, что исследовательская литература направлена на изучение функционирования органов военной юстиции и не обращает должного внимания на перемены в работе общих судов. Таким образом, в работе будут особым образом уделено внимание переменам в судах РСФСР географически не попавших под действие указа «О военном положении.

Объект исследования

Объектом исследования является корпус исторических источников, а именно архивных документов, хранящихся в фондах министерства юстиции СССР и РСФСР Государственного архива Российской Федерации.

Закажите работу от 200 рублей

Если вам нужна помощь с работой, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 экспертов готовы помочь вам прямо сейчас.

Предмет исследования

Предметом исследования является советская юстиция в годы войны, а именно изменение и особенности судебной системы.

Методологическая основа исследования

Подбор источников для написания ВКР работы проводится на основе институциональных и хронологических рамок исследования. Таким образом, в первую очередь было необходимо ознакомиться с документами фондов Министерства Юстиции, Верховного Суда СССР, а также Министерства Юстиции РСФСР Государственного Архива Российской Федерации. Так как в рамках работы предполагается рассмотреть Советскую судебную систему в годы Великой Отечественной войны, то выбор документов ограничился рамками самой войны, т.е. с 1941 по 1945 гг.

Смотрите также:   Дипломная работа по теме "Роль процессуального признака в моделях и механизмах номинации пространства-времени"

В отдельных главах сравнивается судопроизводство по отдельным делам с довоенными показателями, поэтому были использованы документы с более ранней датировкой.

Новизна исследования

Новизна исследования в первую очередь основывается на введении в оборот новых источников, а также в публикации и систематизации ранее не использованных статистических материалов.

Цель и задачи

Целью работы является определения причин ужесточения судебной практики советской юстиции в годы войны.

В связи с обозначенной целью были поставлены следующие задачи

1)      Отобразить изменения и проблемные моменты в судебной системе в связи с началом войны

2)      Проанализировать судебную практику по делам о контрреволюционной агитации

Хронологические и географические рамки исследования

В работе исследуются органы юстиции РСФСР в период Великой Отечественной войны, т.е. с 1941 по 1945 гг.

Закажите работу от 200 рублей

Если вам нужна помощь с работой, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 экспертов готовы помочь вам прямо сейчас.

Источниковая база исторического исследования

Исследовательская работа базируется на неопубликованных архивных документах Государственного Архива Российской Федерации. В целом, архивные материалы можно классифицировать по нескольким группам: а) приказы, положения и директивные письма Народного комиссариата Юстиции СССР, б) внутренняя переписка НКЮ по судопроизводству отдельных категорий статей с районными и областными судами, в) отчеты районных и областных судов по судебной практике, г) специальные донесения в НКЮ, д) статистические отчеты о судопроизводстве и судебной практике Верховных Судов СССР, РСФСР, а также отдельных областных и районных судов.

Внутренняя переписка НКЮ СССР позволяет проследить принятие тех или иных решений наркомата, а также детально рассмотреть внутренний механизм функционирования: с наступлением войны система юстиции начала стремительно перестраиваться под обстановку. Это вызвало изменения, как и в принципах принятия решений, так и непосредственно в дислокации самого наркомата. Именно внутренняя переписка содержит в себе информацию о процессе принятия решений.

Отчеты о судебной практике предоставляют важную информацию для исследования. Благодаря ним, можно увидеть те различия в советском суде, которые наступили после начала войны. В них, как правило, отражена статистика по самым многочисленным делам. Также особый интерес вызывает информация о «социальном происхождении» преступников. Однако, эту информацию следует верифицировать через обобщенную статистику Верховных судов, т.к. существовала тенденция (особенно это заметно на примере контрреволюционных дел) к припискам определенных статей определенным социальным группам.

Документы со спецдонесениями в НКЮ представляют для исследования особый интерес, так как в них содержатся любопытные примеры из судебной практики судов. Также в отчетах документов спецдонесений можно часто встретить о нарушениях и ошибках судопроизводства отдельных судов.

Отдельного внимание требует такая категория источников, как советская судебная статистика. В виду специфики самой советской системы в современной историографии существует явное недоверие к информационному потенциалу и репрезентативности данного источника. Однако судебная статистика собиралась исключительно для внутреннего пользования. Тем самым, она не служила инструментом, для демонстрации достижений отдельных институтов и системы в целом. Поэтому, цифры, приведенные в статистических отчетах верховных, а также районных и областных судов могут служить источниковой базой для исследования.

Обоснование структуры

Работа состоит, помимо частей «введение» и «заключение» из двух глав, которые выделенные согласно поставленным задачам. В первой главе «изменения в судебной системе» будет обобщена информация из историографии и архивных источниках о структурных переменах в советской юстиции. Вторая глава «перемены в трудовом законодательстве» рассматривают изменения в трудовом законодательстве в сторону уголовного права. Третья глава «судебная практика по контрреволюционной агитации» включает в себя часть фрагменты из курсовой работы за 2015-2016 гг, и содержит в себе анализ судебной практики за 1941-1945 гг. по данной статье.

Глава 1. Изменения судебной системы в годы войны. Военные трибуналы

Закажите работу от 200 рублей

Если вам нужна помощь с работой, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 экспертов готовы помочь вам прямо сейчас.

Одним из главных решений, повлиявших на судебную систему Советского Союза в годы войны, стал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 г. «О военном положении». Изменения выражались в следующих аспектах. Во-первых, на территориях, объявленных на военном положении организовывались институты военной власти, в руках которых оказывались чрезвычайные полномочия для сохранения порядка и государственной безопасности. Более того, органы военного управления могли самостоятельно передавать дела, минуя общие суды, в военные трибуналы. Что касается последних, то согласно Указу их полномочия расширялись, что в последствии привело к тому, что там рассматривались даже «гражданские споры».

Вторым важным изменением, привнесённым Указом, было расширение юрисдикции органов военной юстиции, т.е. трибуналов. В первую очередь под ведение трибуналов попадали преступления, направленные против государственной безопасности и направленные на нарушение общественного порядка. Более того, согласно пункту 9 Указа, осужденные трибуналом граждане не могли обжаловать приговор в кассационном порядке. Все законченные уголовные дела направлялись в вышестоящие трибуналы, но, как отмечает в своей работе Кодинцев, «после немедленного приговора это уже не имело большого значения». Что касается приговоров с высшей мерой наказания, то все они отправлялись в военную коллегию Верховного Суда СССР и приводились в исполнение после 72 часов, если не поступало никакого ответа. Учитывая объемы поступающих дел, то можно легко предположить, сколько реально военная коллегия или прокуратура могли просмотреть дел в надзорном порядке.

Современные исследователи в своих работах, как правило, оценивают работу военных трибуналов в годы войны неудовлетворительно. В самих отчетах о работе военных трибуналов можно обнаружить серьезное злоупотребление высшей мерой наказания. Так, например, согласно статистике приговоров трибуналов Закавказского фронта, военной коллегией Верховного Суда СССР было отменено 60% приговоров к ВМН. И Это еще достаточно высокая цифры, в отдельных трибуналах процент оставленных в силе приговоров доходил во второй половине 1941 года до 6,7%, а в 1942 о 7,2%, что говорит о совершенно неудовлетворительной работе органов военной юстиции.

Согласно отчетам различных трибуналов, чаще всего суды злоупотребляли применением высшей меры наказания по делам о хищениях военного имущества, порой несмотря на то, что сама кража была совершенно незначительной. Так, трибуналом закавказского фронта был приговорен к расстрелу повар столовой Сайфединов, похитивший 400 грамм сливочного масла. Похожий случай можно увидеть в отчетах трибунала тихоокеанского флота, где военнослужащие Сажин и Азаров были проговорены к расстрелу за кражу 200 грамм сахара и 400 грамм масла, соответственно. И таких описание таких случаев встречается в отчетах о работе военных трибуналов повсеместно. Однако неправильная квалификация хищений была не только в сторону более тяжелого наказания. Один и тот же председатель военного трибунала Оренбургской железной дороги Миронов приговорил к высшей мере наказания грузчика Давленбаева за хищение одной пары мужских полуботинок, но осудил лишь к 2 годам лишения свободы без поражения в правах гражданина Коробкова, расхитившего из вверенных ему для перевозки грузов около 2000 кг каменного угля и мешок картофеля. Похищенные предметы Коробков выменивал на продукты и продавал за деньги. И опять-таки, подобных случаев неправильной квалификации дел и меры наказания встречается достаточно часто.

Также, нередко встречаются примеры необоснованного применения высшей меры наказания по делам о контрреволюционных преступлениях. Так, например, военным трибуналом Брянского фронта был осужден по статье 58-10, т.е. контрреволюционная пропаганда и агитация, к 8 годам лишения свободы с поражением в правах красноармеец Зайналов за то, что он несколько дней хранил немецкую листовку, в которой обертывал мыло. Важно отметить, что по национальности военнослужащий был калмык, и как отмечается в деле, совершенно не владел русской грамотой. Необоснованное обвинение без детального разбирательства всех составляющих дела был не редкостью для военных трибуналов. Например при проверке работы военных трибуналов Сталинградского фронта были выявлены множественные случаи необоснованного осуждения по делам о государственных преступлениях. Например, под председательством военного юриста Кузнецова, военный трибунал осудил к высшей мере наказания по ст. 58-1 красноармейцев Леонова и Плешакова, вся вина которых заключалась в том, что они подняли «две фашистских листовки, из которых использовали в качестве курительной бумаги».

Помимо нарушений в проведение следственного порядка, работниками трибуналов также совершались нарушения дисциплинарного порядка. Например, одним из таких случаев является зафиксированное во внутренней переписке НКЮ СССР групповое пьянство членами военного трибунала войск НКВД, во время которого и были задержаны военнослужащими пограничного полка. Как передается в отчете, «они совершили проступок недостойный работников военного трибунала и дискредитировали себя в глазах военнослужащих и населения».

Довольно любопытным кейсом является судебная практики военных трибуналов по отношению к подданным союзных государств. Можно увидеть, как проводилась либеральная политика по отношению к подсудимым иностранцам на примере работы военного трибунала Мурманского бассейна, где находилось большое количество иностранных кораблей. За хулиганские преступления иностранцы приговаривались трибуналами либо к условному сроку, либо ограничивались штрафами. Например, смазчик польского парохода «Тобрук» Т.В. Лейтерский, польский подданный, 19 марта 1943 года в интреклубе г. Мурманска избил советского инженера Б.В. Чиркова, в результате чего Чирков временно утратил трудоспособность, осколком стакана нанес ранение в лицо гражданину В.И. Домбровскому и причинил материальный ущерб Интреклубу. За эти хулиганские выходки, военный трибунал при рассмотрении дела освободил Лейтерского из под стражи ограничившись штрафом в 300 рублей. Другой случай, 26 марта 1943 года рабочий американского парохода «Томас Хатли», испанец Омидо Ферн, в интерклубе г. Мурманска, в состоянии опьянения, приставал к женщинам, избил переводчика Интреклуба Хургина, предложившего Омидо покинуть клуб и оскорбительно высказывался о Советском Союзе. При следовании в милицию Омидо оказывал сопротивление, пытаясь обезоружить милиционера. Омидо был освобожден из под стражи с приговором 2 года лишения свободы условно.

Матрос английского парохода «Эмпайер Бард» Маррисон Чарльз Лесли, английский подданный, 1 апреля 1943 года, в кабинете директора Мурманского Интерклуба приставал к посетителям с хулиганскими выходками, учинил драку с иностранными моряками. При задержании представитеями милиции оказывал сопротивление. Маррисон был приговорен к одному году лишения свободы условно и из под стражи освобожден.

Учитывая судебную практику органов юстиции как военных, так и общих, по отношению к гражданам Советского Союза, то разница в степени приговоров разительна.

Также нельзя не обойти сюжет, касающийся судебной практики военных трибуналов в местностях объявленных в осадном положении. Например, показательной является работа Московского трибунала. Он был организован в связи с объявлением 19 октября 1941 года г. Москвы на осадном положении — постановлением ГКО СССР Московский городской суд с 23-го октября 1941 года был переформирован в военный трибунал города Москвы.

Количество осужденных военным трибуналом с 5429 человек за декабрь 1941 года в январе 1942 года возросло до 6120 человек. Значительный рост поступления дел в январе 1942 года дали дела о государственных преступлениях. Так, по ст. 58-10 в январе 1942 года поступило 141 дело по сравнению с 53 в декабре 1941 года. Это объясняется передачей в январе 1942 года на рассмотрение военного трибунала г. Москвы значительного количества из тех категорий дел о государственных преступлениях, которые ранее рассматривались особым совещанием НКВД.

Нужна работа? Есть решение!

Более 70 000 экспертов: преподавателей и доцентов вузов готовы помочь вам в написании работы прямо сейчас.

Что касается судебной практики по ст. 58-10, то за январь было привлечено к ответственности 141 человек. Из них, к высшей мере наказания было приговорено 65 человек, и 68 человек к лишению свободы (65 человек на 10 лет и 3 человека от 5 до 10 лет.)

Сопоставление цифровых данных о карательной политике военного трибунала города Москвы по ст. 58-10 за январь 1942 по сравнению с другими месяцами (октябрь — декабрь 1941 г.) дает основание сделать ввод о значительном усилении карательной политики в январе 1942 год. Процент осужденных к высшей мере наказания увеличился с 26% до 49%.

В то же время в ноябре-декабре 1941 года 6 человек было приговорено по с 58-10 к лишению свободы на 5 лет и ниже, в январе 1942 года из 68 приговоренных к лишению свободы — 65 приговорен к 10 годам.

Сопоставление данных поступления дел в военный трибунал города Москвы по ст.58-10 ч.2. уголовного кодекса за первое и второе полугодия 1942 года и первое полугодие 1943 года свидетельствует о том, что во 2 полугодии 1942 года по сравнению с 1 полугодием того же года имело место резкое снижение поступления дел. Число привлеченных с 1268 человек в 1-м полугодии 1942 года, во 2 полугодии 1942 года снизилось до 875 человек, или на 31%.

В 1-полугодии 1943 года количество лиц, привлеченных по ст.58-10 ч.2. уголовного кодекса за контрреволюционную агитацию продолжало снижаться — вместо 875 человек привлеченных за 2 полугодие 1942 года, в по 1-м полугодии 1943 года были привлечено только 389 челок или меньше на 486 человек — на 55% чем во 2 полугодии 1942 года. Как будет видно в следующей главе, посвященной судебной практике общих судов, такая тенденция наблюдалась во всех судебных органах РСФСР в этот период.

Из 389 привлеченных — осуждено 368 человек — 94%, оправдано 6 ч. — 2%, дело прекращено в отношении 15 чел. — 4%, из них вследствие невменяемости привлеченных — 11 и за смертью обвиняемых — 4. Осужденные приговорены к следующим наказаниям: к ВМН — расстрелу — 4 чел., т.е. 1%, к лишению свободы сроком на 10 лет — 108 чел, т.е. 26%, от 6 до 10 — 225 чел, т.е. 65%, на 5 лет 31 чел — 8 %.

Глава 2. Перемены в трудовом законодательстве

В первую очередь, в данном разделе речь пойдет о «реформах» в трудовом законодательстве, произошедших с началом военного времени: «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», «О военном положении», «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий» и «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве». Однако, трудовое законодательство реформировалось не только в сфере промышленности, но и затрагивало также сферу сельского хозяйства, а именно указ «О повышении для колхозников обязательного минимума трудодней». Также, в данной части будет рассмотрен ряд важных изменений в области советского трудового законодательства произошел незадолго до начала войны. Одним из примеров является Указ Президиума Верховного Совета СССР о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий, и учреждений от 26 июля 1940 года, более известный как «закон о прогулах».

Знамением начала перемен в трудовом законодательстве в сторону его радикализации стал Указ от 26 июля 1940 года. Согласно тексту Указа, рабочие часы во всех государственных, кооперативных и общественных предприятиях увеличивались 6-7 часов до 8 часов (исключением составляла деятельность с вредными условиями труда, там рабочий день увеличивался до 7 часов), также вводилась семидневная рабочая неделя с выходным по воскресеньям вместо «шестидневки». Однако наиболее значимым «нововведением» являлся реальный тюремный срок за самовольный уход с рабочего места, который составлял от двух до четырех месяцев. Также карался судом прогул без уважительной причины вплоть до 6 месяцев исправительно-трудовых работ. Таким образом, мы видим, как Указ от 26 июня 1940 года «распространил советское уголовное право на область трудовой дисциплины». Мы видим на примере реформ военного времени, такая тенденция сохраняется.

Как отмечает П. Соломон в своей исследовательской работе, рабочие после введения Указа в силу попросту стали прикреплены к своему предприятию. Получить разрешение о переходе на другое предприятие можно было только при условии существования веских причин: поступление в высшее учебное заведение, достижение пенсионного возраста или же нетрудоспособность по состоянию здоровья. Если раньше рабочий мог спровоцировать свое увольнение прогулом рабочего дня или частыми опозданиями, т.е. нарушая трудовую дисциплину, то теперь рабочий провоцировал возбуждение уголовного дела. Более того, Указ запретил руководителям предприятий увольнять за прогулы.

Закажите работу от 200 рублей

Если вам нужна помощь с работой, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 экспертов готовы помочь вам прямо сейчас.

Однако, что же побудило советского руководство прибегнуть к столь радикальным мерам в трудовом праве, как уголовное наказание? Во-первых, данная «реформа» была частью подготовки государства к предстоящей войне. П. Соломон выделяет пару параллельно идущих факторов: сокращение кадрового состава среди рабочих из-за активной мобилизации на военную службу, а также существующую проблему с дисциплиной у рабочих. В условиях военного времени оба фактора непременно снижали бы экономическую эффективность промышленности, что является прямой угрозой для успешного ведения войны.

Как уже говорилось в предыдущей главе, Указ от 26 июня 1940 года стал отправной точкой для дальнейшего процесса радикализации и внедрения уголовного права в трудовые отношения советских граждан.

Первой реформой в области трудового права, принятым в военное время, можно считать Указ «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время». К 8 часам рабочего времени, введенным Указом от 26 июня 1940 года, директора предприятий могли добавить обязательные сверхурочные часы (от одного до трех часов). Также отменялись отпуска любого вида, за исключением отпусков по беременности и родам, а также по состоянию здоровья. Важно отметить, что согласно новому указу сверхурочные часы оплачивались в полуторном размере. Увеличение рабочих часов не только за счет увеличения рабочего дня, но и за счет отмены отпусков было одним из первых решений советского государства для повышения эффективности промышленности в военное время не за счет ужесточения наказания за невыполнение трудовой дисциплины, а благодаря увеличению рабочего времени.

Как мы видим, дальнейшие реформы шли в русле, так называемого, «указа о прогулах». Например, логическим продолжением Указа от 26 июня 1941 стал Указ от 26 декабря 1941 года. Он так же был посвящен насущной проблеме для советских предприятий — самовольном уходе с предприятий. Если до 26 декабря 1941 года рабочие были прикреплены к своим заводам де-факто, т.к. не могли быть уволены или переведены на другое предприятие без веских на то оснований, то после принятия Указа рабочие предприятий военной промышленности стали прикреплены к своему место работы де-юре, т.е. закон объявлял их «мобилизованными и закрепленными» по месту постоянной работы. Из этого исходило то, что теперь любой самовольный уход квалифицировался новым Указом как дезертирство, а значит и наказание мало того, что ужесточалось (тюремное заключение сроком от 5 до 8 лет), так и рассматривалось военным трибуналом.

Однако, для полного понимания картины необходимо понимать, что, во-первых, данный закон распространялся и на эвакуированные предприятия. Сам процесс эвакуации был масштабным особенно в первый период войны, что несомненно влекло за собой и эвакуацию рабочих и служащих. Этот процесс не мог происходить без определенной доли путаницы, что вело к увеличению дел по данному Указу в судопроизводстве. Во-вторых, столь радикальные меры по борьбе с одной стороны мобилизовали большое количество рабочих, а с другой стороны при массовом исполнении только уменьшали экономическую эффективность предприятий. С такой же проблемой сталкивалось исполнение Указа от 26 июня 1940 года, который также сохранял свою силу. Архивные материалы свидетельствуют об огромном количестве нерассмотренных дел по данным статьям. Например, за первое полугодие 1942 года в советские народные суды поступило более 766 тысяч дел о преступлениях, предусмотренных Указом от 26 июня 1940 года. По тому, как эти дела рассматривали, можно рассмотреть показательный пример судов Челябинской области: челябинской области число неисполненных приговоров в декабре 1941 г составило 6000, а на 1 июля 1942 достигло 16.198. Грубо говоря, суды и предприятия сталкивались с одной проблемой, только с разных сторон: суды не имели возможности проследить за исполнением каждого приговора в виду их масштабности, а предприятия в случае исполнения приговора теряли бы производительную мощность своих предприятий.

Смотрите также:   Дипломная работа по теме "Реализация локально-вычислительной сети"

Проблему нехватки рабочих рук, усугубившуюся к началу 1942 года, советское руководство вновь попыталось решить путем уголовного законодательства. Указом от 13 февраля 1942 года было решено произвести военную мобилизацию (трудовые отношения внутри которой решались Указом от 26 декабря 1941 года) на предприятия и отрасли, работающих на нужды обороны.

В том же году было принято постановление о повышении минимума трудодней для колхозников. Однако ключевым моментом опять являлось внедрение уголовного наказания за невыполнение трудодней.

Рассмотрев ряд важнейших реформ в области трудового права, мы видим, как советское руководство стремилось увеличить экономическую мощь государства. Эта задача стояла в приоритете, так как от нее зависел исход войны. Стремление максимально оптимизировать труд и мобилизовать как можно большое количество людей на работу в предприятиях переросло в сращивание уголовного и трудового законодательства. Масштабность проблемы «прогулов» и «самовольных уходов» показывается архивными материалами. Однако эта масштабность мешала успешному выполнению приговоров со стороны судов, а радикальность наказания уменьшала заинтересованность руководителей в исполнении приговоров.

Глава 3. Судебная практика по контрреволюционной агитации

Согласно Конституции 1936 г. Президиум Верховного Совета СССР мог объявлять в отдельных местностях или по всему СССР военное положение в интересах обороны СССР или обеспечения общественного порядка и государственной безопасности. Одной из первых мер принятой Президиумом Верховного Совета СССР для корректировки работы судебных органов в виду начала войны был Указ от 22 июня 1941 г «О военном положении». Согласно Указу, на территориях, в которых было объявлено военное положение, все дела, направленные против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передавались на рассмотрение военных трибуналов (п. 7). Как заметил Д.В. Бондаренко, впоследствии все остальные уголовные преступления, а также рассмотрение гражданских споров. Более того, п.9 Указа устанавливал, что приговоры военных трибуналов обжалованию не подлежат и могут быть отменены или изменены лишь в порядке надзора. Такое положение военных трибуналов не только расширяло их полномочия, но и меняло порядок деятельности правоохранительных и следственных органов.

Таким образом, на территориях, на которых не было введено военное положение согласно Указу от 22 июня 1941 г., система судебных органов должна была продолжать работу в обычном режиме. Нужно отметить, что военное положение на момент 1941-1942 гг., как правило вводилось на прифронтовых участках или в зоне боевых действий. Однако, несмотря на то, что система военных трибуналов на таких территориях не вводилась, ужесточение уголовного преследования все же было.

Одним из самых ярких примеров репрессивной деятельности советской судебной системы в годы войны являются дела по контрреволюционным преступлениям. Статьи 58-1 — 58-14 уголовного кодекса РСФСР устанавливали ответственность за к-р преступления. Наиболее общее определение к-р деятельности содержится в статье 58-1 УК РСФСР: «Контрреволюционным признается всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и … правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции». Целых 14 статей устанавливали ответственность за к-р преступления, среди которых были 58-1а — «Измена Родине»; 58-6 — «шпионаж» и др.

 

Статистика контрреволюционных преступлений.

Примечательно то, что с началом Великой Отечественной войны, уровень к-р преступлений вырастает в колоссальных размерах. Благодаря приведенной таблице, видно, что максимальное количество дел по контрреволюционным преступлениям поступило в 3 квартале 1941 года, т.е. в первые три месяца войны. Количество дел увеличилось по сравнению с первым кварталом почти втрое — с 6340 до 17482 (на 275%), а по 8 союзным республикам без РСФСР почти в четыре раза с 1092 до 4172 (на 382%). Также можно отметить, что в 4 квартале наблюдается снижения количества контрреволюционных преступлений. Однако, снижение обеспечивалось тем, что согласно постановлению ГКО от 17.11.1941 г. часть дел этой категории переходила на рассмотрение особого совещания НКВД. К тому же, не малая часть территории РСФРС оказалась либо под немецкой оккупацией, либо перешла на военное положение под судебное ведомство военных трибуналов.

Стоит отметить, что статья 58-10, устанавливающая ответственность за контрреволюционную агитацию или пропаганду, имела наибольший удельный вес среди всех контрреволюционных преступлений в судебной практике. Так, например, уголовные дела по контрреволюционной пропаганде и агитации (ст. 58-10) составляли в 4 квартале 1941 г. по РСФСР 78,7%, а по остальным союзным республикам 84,6%. Поэтому в дальнейшем исследовании мы будем в большей степени обращаться именно к судебной практике по делам к-р. агитации и пропаганде. Наибольшее количество дел в судах по этой статье обеспечивалось тем, что в суд расценивал антисоветскую агитацию как одну из самых «злостных форм дезорганизации советского тыла». Во многом обеспечивалось расплывчатой формулировкой самого обвинения.

Анализируя судебную практику судебных коллегий по уголовным делам верховных, краевых, областных и окружных судов РСФСР можно также убедиться в резком увеличении количества дел в советских судах по контрреволюционным преступлениям:

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

 

Приведенная таблица была составлена на основе отчетов судебных коллегий судов РСФСР. На ней отчетливо можно наблюдать увеличение количества дел уже в первые месяцы войны.

Однако, чем же возможно объяснить столь колоссальный рост контрреволюционных преступлений? Довольно любопытный ответ на этот вопрос мы можем увидеть в отчете Молотовского областного суда за второе полугодие 1941 года:

«Одна из причин роста уголовных дел:

)В Молотовской области есть районы, где в 1918-1919 годах была масса кулацких к-р. восстаний. Классовые враги, принимавшие в этих восстаниях то или иное участие, в мирное время притихли, старались казаться внешне лояльными советской власти. После вероломного нападения на Советскую страну немецких захватчиков, при некотором временном успехе их в первые месяцы(выделение мое), к-р. элементы активизировались».

Также показательным будет фрагмент из отчета о работе Верховного суда Чувашской АССР по рассмотрению дел о контрреволюционных преступлениях:

«Приведенные данные показывают увеличение дел по контрреволюционным преступлениям по сравнению с довоенным временем, в военное время поступление контрреволюционных дел резко увеличилось.

Если за все первое полугодие 1941 года поступило 108 дел, то только за один месяц октября 143 дела, а в ноябре 130 дел. Поступающие дела возникли в период военной обстановки и резкое их увеличение свидетельствует об оживлении и активизации фашисткой агитации со стороны охвостья контрреволюционных элементов в Республике».

Таким образом, сама судебная система объясняет ужесточение карательной политики в отношении к-р. преступлений ростом или «активизацией» самих к-р. элементов. То есть, проблема ставилась таким образом, что было необходимо начинать усиленную борьбу с к-р. преступлениями, так как предполагалось, что с началом войны «контрреволюционеры» должны были априори начать свою подрывную деятельность. Однако, если посмотреть на судебную практику, например, того же самого Молотовского областного суда, то становится очевидно, что рост к-р преступлений во многом обуславливался ужесточением самой карательной политики и повышенным интересом к подобным делам со стороны суда. Для примера можно привести показательное дело Рожкова И.В., который был приговорен по ст. 58-10, ч.2 УК РСФСР облсудом к высшей мере наказания (расстрел) за следующие высказывания: «В колхозах люди сидят голодные, сейчас колхозное крестьянство живет плохо, хлеба нет, все обносились. Раньше жили лучше»; во время финских событий говорил: «в наших газетах о потерях пишут неверно. На самом деле потери намного больше»; в апреле месяце 1941 говорил: «Гитлер молодец, где нажмет там и победа на его стороне. Техника Германии очень сильная и против такой техники никому не устоять». Стоит отметить, что все высказывания относятся к довоенному периоду, и никак не могут квалифицироваться по ч.2., которая использовалась исключительно в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении. Ответ, почему такое строгое наказание, возможно, кроется в следующей строчке протокола дела: «…из кулацкой семьи доброволец белой армии, отступал с Колчаком до Хабаровска». Принадлежность, к так называемому, антисоветскому элементу, автоматически превращала человека «с длинным языком» в контрреволюционера. Другой пример дело Михалевой Веры, зубного врача в городе Ессентуки с 1897 по 1941 г. июль месяц: «В 1941 году предоставила свою квартиру для отправления религиозных обрядов. В квартире собирались религиозники и с ними проводилась контрреволюционная агитация. Социальное лицо Михалевой — родной брат эмигрант-офицер проживает в Париже, сестра состоит в браке за Иранским консулом. Приговорена к высшей мере наказания с конфискацией». Как мы видим, помимо расплывчатой фразы «контрреволюционная агитация» в обвинении присутствует полный набор всевозможных маркеров, которые присущи исключительно «антисоветскому» элементу: связь с «религиозниками», белой эмиграцией и иностранцами. Само присутствие в тексте приговора этих маркеров говорит об их значимости. Делам по ст.58-10 свойственно указание социального происхождения обвиняемого, так как это играло решающую роль в окончательном вердикте суда, что неоднократно подчеркивается в отчетах о работе судов. Для наглядности можно привести еще один пример из работы одного из областных судов: «Дело Фомина по ст. 58-10, бывшего кулака, ранее сужденного по статье 58-10 ч.1 УК после вероломного нападения на СССР германского фашизма развил особо сильную контрреволюционную агитацию. Приговорен к ВМН». Несомненно, «особо сильную» агитацию мог проводить только бывший кулак. О социальной принадлежности подсудимых по данной статье мы поговорим в одной из следующих глав.

Помимо увеличения количества дел по статье 58-10, также наблюдается резкое ужесточение наказания. Например, данные из Молотовского областного суда :

Закажите работу от 200 рублей

Если вам нужна помощь с работой, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 экспертов готовы помочь вам прямо сейчас.

 

На данной таблице мы видим колоссальный рост смертельных приговоров. Если в первом довоенном полугодии смертельные приговоры составляли всего 11% от общего количества осужденных, то с началом войны эта цифра увеличивается до 49%. Также при увеличении общего количества дел, количество более «мягких» приговоров (от 2 до 5 лет) снижается в пользу более длительных и вмн.

О такой же тенденции нам свидетельствуют данные из отчета работы коллегий судов РСФСР по уголовным делам за 1941 год:

Мера наказания вынесенная судебными коллегиями по уголовным делам рсфср, 1941 г.

 

Таким образом, мы можем увидеть, как количество расстрельных приговоров увеличивается с началом войны. Тенденция к увеличению количества дел с высшей мерой наказания увеличивается в течение первых двух лет войны.

В другом архивном документе мы можем встретить следующие строки: «При этом однако надо иметь в виду, что расстрел, как мера исключительная, должен применяться лишь в тех случаях, когда это действительно необходимо, исходя из совокупных конкретных обстоятельств дела: личности преступника, характера контрреволюционных высказываний, обстановки и т.п. Нельзя допускать формального толкования закона и автоматически применять максимальную меру наказания предусмотренную ч.2 ст. 58-10 УК РСФСР к любому случаю антисоветских высказываний только потому что в условиях военного времени они квалифицируются по ч.2 ст.58-10 УК особенно когда эти высказывания носят эпизодический , случайный характер». Как мы видим, в отличие от фрагмента из отчета Молотовского областного суда, здесь дается более сдержанный комментарий или же рекомендация к судебной практике по контрреволюционным делам: отмечается возможность «случайного» и «эпизодического» высказывания, которое человек мог произнести, говоря простым языком, «без задней мысли». В работе уже приводилось дело Шайдина, где за фразу «да, девочки, будете /или будем/ скучать по Советской власти», он был осужден областным судом к ВМН.

Здесь также поднимается проблема трактовки и применения ч.2, которая целиком и полностью зависела от судей, которые и должны были выносить обвинительный приговор.

Обратившись к судебной практике судов по ст.58-10, можно проследить, как эта статья понималась самими судьями и разными инстанциями судов. Однако для этого необходимо выявить основные сюжеты, так называемых, контрреволюционных преступлений.

Распространённые сюжеты контрреволюционной агитации и пропаганды в судебной практике судов.

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

Одной из главных проблем при выявлении основных сюжетов контрреволюционной агитации является либо скудное описание самой агитации, либо полное его полное отсутствие. Чаще всего мы можем наблюдать, что в делах фиксируется лишь то, что подсудимый проводил контрреволюционную агитацию. Это затрудняет анализ отдельных дел, который важен для понимания, что под собой подразумевала «контрреволюционная агитация». Примеры более подробных дел позволяют нам увидеть, что за этим понятием скрывался очень широкий спектр разного рода высказываний.

Основными сюжетами дел по контрреволюционной агитации были, так называемые, «измышления» о ситуации на фронте, которые, как правило отражали действительность, которую советская власть всячески пыталась скрыть. Например, частым сюжетом к-р. дел является утверждение о том, что «самые лучшие командирские кадры арестованы и расстреляны органами НКВД в предшествующие годы»; «что Красная Армия перед лицом сильного и технически оснащенного противника оказалась без квалифицированных кадров, и что новые командиры при первой встрече с врагом разбежались». Сюда же можно отнести так называемые «измышления» о том, что целые полки и дивизии сдались в плен неприятелю. Показательным является дело Сидорова М.С. приговоренного Молотовским облсудом по ст. 58-10 ч.2 УК к 8 годам лишения свободы и поражении в избирательных правах на 3 года. «По происхождению сидоров не чужак, из семьи служащих. Также известно, что был офицером царской армии, но он с 1919 по 1922 г. служил в красной армии, при чем в чине командира полка. В военное время он говорил: «советское правительство допустило ошибку, дав возможность Германии подойти вплотную к границе советского союза». 24 или 25 июня 1941 в беседе со свидетелем Никке Сидоров заявил отмечал, что «немецкая армия очень быстро продвигается вглубь нашей страны и что красной армии будет теперь очень трудно остановить немецкую армию, т. к. она очень хорошо вооружена и притом подготовлена к настоящей войне»». Важно обратить внимание к самим словам Сидорова. Можно заметить, что эти «измышления» являлись не более чем констатацией фактов без какой-либо политической окраски или симпатии к Германии. Также важно обратить внимание на приговор, вынесенным областным судом: несмотря на то, что приговор идет по Ч.2, ВМН не применяется… Неужели ключевым словом здесь является «не чужак», что позволяет подсудимому избежать смертельного приговора? И что, бывшего офицера царской армии, сделала «не чужаком»: служба в красной армии? Однако одно точно ясно: указание социальной принадлежности или происхождения в приговоре играло определенную роль.

Комментирование ситуации на фронте было весьма рискованным делом. Например, фраза «сибирские полки дерутся хорошо, а украинские сдаются в плен», который суд расценил как попытку «посеять рознь между народами советского союза <…> опорочивающие моральное состояние отельных национальных кадров в составе красной армии». Вероятно, обвиняемый комментировал отступление красной армии на юго-восточном фронте, а также повторял укоренившийся штамп о «сибирских полках». Говоря о «военных сюжетах» в контрреволюционных делах нельзя не упомянуть об одной важной проблеме, которая вызывала путаницу в квалификации преступления: отсутствие четкой границы между контрреволюционной агитацией и указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 июля 1941 г. «Об ответственности за распространение во время войны ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Юридический аспект этого вопроса рассматривает в своей работе  Д.В. Бондаренко. Мы же приведем показательные примеры неправильного квалификации статьи. «Ахметзянов, 1887 г.р., являвшийся членом одного из колхозов ТАССР, работая бригадиром, заявил группе колхозников, чтобы они с семьями готовились к эвакуации, чем вызвал тревогу среди колхозников. Верховный суд ТАССР квалифицировал действия обвиняемого по ч.2. ст.58-10 УК». Еще одним показательным примером является дело инженера Шапиро, который среди окружающих его лиц сообщил «ложные сведения» о гибели некоторых кораблей на черном море. Верховный суд Аз. СССР квалифицировал действия Шапиро по статье об антисоветской агитации (ч.2. с.72 УК. Аз. ССР) Хотя и в данном случае Шапиро должен был нести ответственность по Указу от 6 июня. Более того, бывали случаи, когда суд квалифицировал действия основываясь исключительно на предположениях: Кировский областной суд квалифицировал действия Петровской-Мощенко, распространявшей ложные слухи, по ст. 58-10 ч.2. УК. только по тем соображениям, что исходя из ее личности (дворянское происхождение) суд признал, что ее выступление не было случайным.

Сюда же можно включить группу «антисоветских высказываний», которые основывалась на примерных прогнозах исхода войны. Иногда можно встретить предположения о «неизбежном поражении КА и ликвидации Советской власти». В данном случае нужно разделять природу таких прогнозов. В одних случаях предсказание о ликвидации Советской власти приводится в результате панического или «пораженческого» настроения. Например, Н. Ш. Беркович был осужден 9 января 1942 года Челябинским облсудом по 58-10 ч.2 УК РСФСР к ВМН за следующую фразу сказанную 11.10 41 г. в разговоре с работницами склада о военных событиях: «Да, девочки, будете /или будем/ скучать по Советской власти». В других случаях, эти высказывания приобретали «ярко выраженный пораженческий характер в форме удовлетворения и радости по поводу ожидаемого поражения Советской власти». Например, дело Макрушина: «Скорее бы в армию забрали, а там бы в плен немцам сдаться, Красная Армия движется только в тех местах, где укрепления немцев слабые». Чаще всего такие высказывания распространялись среди заключенных, в частности тех, кто ожидал прихода войск неприятеля с надеждой на освобождение их этими войсками из заключения. Эти высказывания обычно сопровождались сведениями об успехах немецкой армии, наряду с этим выражалось недоверие к сообщениям советского информбюро, по адресу которого, указывалось, что оно преуменьшает в своих сообщениях действительные потери Красной Армии.

Смотрите также:   Дипломная работа по теме "Правовая природа исполнительных документов"

Что касается комментирования положения дел в тылу, то ситуация осталась прежней. Любое публичное недовольство могло быть квалифицировано как контрреволюционная агитация. Например, дело по обвинению Чечкиной К. С. по статье 58-10 ч.2: «7.7.1941 на собрании домохозяек обсуждался вопрос о помощи колхозу в уборке урожая. На этом собрании Чечкина спросила, будет ли их труд в колхозе оплачиваться хлебом, получив отрицательный ответ, она заявила: в Германию хлеб отправили, а на нас хотят выспаться, заставить работать голодом». Насколько большую опасность для государства представляла домохозяйка с малолетним ребенком, чей муж находился на фронте, остается только догадываться. Кстати говоря, приговор областного суда дать к 4 годам лишения свободы был отменен Верховным судом РСФСР «за мягкостью».

Часто встречающимся сюжетом в делах по контрреволюционной агитации является укоренившийся в народе «бытовой шовинизм». Например, дело Смирягина, которого следствие охарактеризовало как «совершенно неграмотный колхозник» и который был осужден по ст.58-10 ч.2 за слова: «Видно кое-где еще сидят жиды троцкисты, то и стали плохо хлебом снабжать». В данном кейсе мы можем наблюдать парадокс: с одной стороны, Смирягин выражается, как пишет С. Коткин в своих работах, «по-большевистски» и традиционно винит в проблемах (в данном случае с продовольствием) «пятую колонну», но в то же время получает обвинительный приговор за контрреволюционную агитацию.

Часто можно встретить реплики о том, что «советская власть своей экономической политикой, установлением колхозного строя разорила страну, создала тяжелые материальные условия для трудящихся, вследствие чего народ не очень хотел воевать в пользу Советской власти». «Советский Союз не может устоять против Германии, она организовала против нас 14 государств, а у нас сплошное вредительство. Какие из нас вояки, когда мы с голоду пухнем. Пишут в газетах, что не немцы голодают, а на самом деле наоборот — у нас есть нечего, а немцы едят куда лучше». В среде заключенных в особенности довольно часто имели место высказывания о том, что советская власть неосновательно арестовала и заключила в тюрьму много невинных людей, что большинство бойцов красной армии имеет в тылу ближайших родственников, «невинно томящихся в заключении», и что у этих бойцов «потерян всякий стимул к защите родины».

Так же в к-р. делах попадаются мнения касательно внешней политики Советского Союза, а именно неправильное заключение договора о ненападении с Германией: «Германия — де тянула все ресурсы из СССР, обескровила его, а потом, воспользовавшись нашими же ресурсами, напала на Советский Союз».

Также в к-р. делах нередко можно встретить утверждения о том, что сообщения советской прессы преувеличивает преступления немецкой армии на оккупированных территориях. Например, утверждения о том, что немцы издеваются только над коммунистами и евреями, а по отношению к остальному населению не только не допускают никаких издевательств, но даже снабжают всем необходимым. «Немцы убивали только коммунистов, комсомольцев и активистов и даже евреев не убивают, а заставляют их работать по 20 часов, от этого они с непривычки работать и умирают». «немцы по время наступления на самолетах сбрасывают кипами платья, сахар, конфеты и в листовках пишут — одевайтесь, кушайте, пейте и скоро встречайте нас — мы придем. В этом они имеют успех».

Большая часть «контрреволюционных высказываниях» была сказана подсудимыми либо на эмоциях, либо в нетрезвом состоянии. Например, дело Батмановой, одинокой женщины, швеи, которую Верховный суд Азербайджанской ССР осудил по ст.58-10: «…несмотря на сделанные ей замечания, дважды не выполнила правил светомаскировки. Раздраженная неоднократными замечаниями по этому поводу, Батманова, пришедшая домой усталая после работы, на вновь последовавшее замечание, бросила следующую реплику: «Что вы боитесь Германии? Пусть Гитлер сбросит на вас бомбы, тогда вы останетесь такие же одинокие, как и я». Также излюбленным местом для «контрреволюционных агитаторов» были призывные пункты: люди зачастую приходили в нетрезвом состоянии, что и становилось причиной «преступного поведения»: Остяков 20.7.41 г., будучи в нетрезвом виде, возле помещения призывного пункта, среди женщин, провожавших своих родственников в армию, проявлял хулиганские действия, пел нецензурные частушки, нанес удар ногой р-ну Рогову. Обращаясь к работникам милиции, Остяков произнес фразу «носите красную фуражку, сами кушаете жирно, а людей мучаете, держите голодными».

Таково содержание наиболее типичных антисоветских высказываний, проходящих по делам об антисоветской агитации в военное время за 1941 — 1942. Как видно, во многих случаях обвиняемые не имели никаких помыслов к агитации «свержению, подрыву или ослаблению советской власти» у подсудимых не было. Как правило, они просто открыто выражали свои мысли или просто выражали озабоченность происходящим. Из предоставленной выше характеристики становится очевидным, что рост количества к-р. дел был не следствием, так называемой, «активизации контрреволюционной ячейки», а был обусловлен ужесточением уголовного надзора по данным делам. Люди, несправедливо попавшие под следствие суда, попросту не успели перестроится от мирного уклада жизни к военному.

Тем не менее, среди к-р. дел часто слышны мотивы недовольства советским государством. Причин на то было достаточно много: постоянно ухудшающиеся условия жизни крестьян и рабочих, военные поражения красной армии. Чтобы детальнее разобраться в причинах возникновения большого количества к-р. дел необходимо разобраться в социальном составе осужденных по данной статье.

Социальный состав осужденных.

Официальная советская статистика, представленная в отчетах по судебной практике, будь то областных судов или же верховных судов союзных республик, старается подчеркнуть, что большая часть контингента осужденных являются в «лицами, опороченными в прошлом или настоящем», т.е. либо ранее судимые, либо имеющие «неправильное» прошлое или родословную. В общем, в отчетах всегда можно встретить, что к-р. настроения осужденных не были случайными и суд хорошо поработал, выявив контрреволюционеров. Например, из отчета:

«Из указанных 200 обвиняемых 115(58%) являются лицами, опороченными в прошлом или настоящем, а именно: 65 являются лицами, содержащимися в местах лишения свободы за совершенные в прошлом преступления, в том числе 39 — за к-р. преступления; 24 являются в прошлом кулаками или торговцами, либо выходцами из семей таковых, 3 — спецпереселенцы, 23 отбывали в прошлом наказание за те или иные преступления, в том числе 6 за к-р. преступления. Приведенные выше цифры, не претендующие на абсолютную точность, но все же отражающие с известным приближением социальный состав обвиняемых за антисоветскую агитацию, свидетельствуют, что свыше половины обвиняемых по этой категории дел являются лицами, антисоветские настроения которых далеко не случайны».

В данном случае, Верхсудом РСФСР была предпринята попытка обобщить опыт судебной практики по ст. 58-10 за 1941 г. Им было отобрано 200 дел, однако нет никакой гарантии, что дела были подобраны преднамеренно, чтобы получить необходимый результат.

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

Или же следующий пример из отчета Молотовского облсуда:

«За 2 полугодие облсудом изучено социальное лицо в отношении 1023 человек. Из них, по к-р. преступлениям — 845 человек. Осуждено за 2-е полугодие ничем не опороченных ранее рабочих 6,7%, колхозников — 6,9% и служащих — 8,9%. Тогда как выходцев их чуждых классов 24,1%. 21% осужденных за к-р. преступления составляют заключенные в местах лишения свободы, из них 19,3% судившиеся неоднократно — деклассированные элементы. Основной удар направлен облсудом правильно. Приговорено к расстрелу бывших чуждых людей 46%, бывших белогвардейцев — 49,4 % ,деклассированные элементы в местах заключения 30,1 %. Таким образом, приведенные цифры отражают в основном правильную работу облсуда».

В отчете, представленном Верховным судом Башкирской АССР, приводится следующий состав осужденных за контрреволюционную агитацию во второй половине 1941 года:

 

Из отчета становится очевидным, что наибольший удар пришелся по крестьянам. Несмотря на большой удельный вес кулаков среди осужденных, немалую часть из них (236 человек) составляли рядовые советские граждане (колхозники, служащие и рабочие).

К сожалению, сводный Союзный «отчет о числе привлеченных к уголовной ответственности, о мерах уголовного наказания и о составе осужденных» за 1942 год не дает столь подробного социального портрета осужденных. Все, что можно оттуда почерпнуть, это то, что по ст.58-10 за 1942 год судами было осуждено 5375 рабочих, 4139 служащих, 3308 колхозников, 613 кр. Единоличников, и 135 «кустарников» и 2546 нетрудовых элементов. Несмотря на то, что нам недоступен более детальный взгляд на социальный состав осужденных, мы можем увидеть дифференциацию в количестве осужденных рабочих и крестьян, служащих и нетрудовых элементов. Однако, этого вполне достаточно, чтобы усомниться в результатах отчета Молотовского обл. суда о социальном составе осужденных.

Роль Верховных судов Союзных республик и СССР в формировании судебной практики местных судов.

Задача Верховного судов союзных республик заключалась в том, чтобы своей судебной практикой своевременно направлять и исправлять судебную работу областных, краевых судов и верховных судов АССР (в случае с Верхсудом РСФСР), учить нижестоящие судебные органы как правильно и «политически целесообразно применять советские законы» в условиях военной обстановки. Также членам верховных судов было необходимо всесторонне и глубоко разбираться при рассмотрении судебных дел в конкретных фактах, в обоснованности обвинения и правильности и целесообразности применения мер наказания по конкретным судебным делам.

В конкретной главе деятельность данного судебного органа будет изучена на примере Верховного суда РСФСР.

Работники верховного суда проводили работу по рассмотрению кассационных дел, надзорных жалоб и протестов. Однако, проведенная бригадой НКЮ СССР проверка, вынесла отрицательный вердикт: «Верховный суд РСФСР не сумел организовать свою работу так, как этого требовала военная обстановка и политические задачи военной работы».

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

В общем, проверкой было установлено, что в судебной практике Верхсуда РСФСР имелись резкие колебания в применении мер наказания по к.р. преступлениям, что дезориентировало местных судебных работников. Также отмечалось формальное, поверхностное отношение к утверждению приговоров (без глубоко изучения судебных материалов и обстоятельств дела) в том числе и приговоров с ВМН. В результате в судебной практике имелись серьезные ошибки.

Например, большое любопытство вызывает письмо на имя наркома юстиции СССР председателя Челябинского областного суда Калмыкова, в котором говорится, что Верховный суд РСФСР не имеет единой линии в применении мер наказания по делам о контрреволюционных преступлениях: «Одна часть Верховного суда, находящаяся в Москве, ориентирует нас на незначительное применение по статье 58-10 ч.2 УК высшей меры наказания. Вторая часть Верховного суда, находящаяся в Камышине, ориентирует нас на широкое применение высшей меры наказания. Отменяет большое количество приговоров по мягкости вынесенного наказания по которым избрано наказание в виде 10 лет лишения свободы».

Аналогичные отзывы часто встречаются и в протоколах совещаний членов областных судов. В качестве иллюстрации можно привести выступление члена новосибирского областного суда на совещании 20.1.1942 г. который сказал: «В практике верховного суда РСФСР не было последовательной четкой линии и места чувствовали на себе этот разнобой. В начале все дела по ст. 58-10 УК верховным судом оставлялись в силе. Потом вдруг, прислали целую пачку дел с отмененными приговорами по мягкости наказания, спустя некоторое время аналогичные приговоры стали утверждаться. При всем уважении к верховному суду пришлось отнестись весьма критически к такой кассационной практике».

Действительно, если обратить внимание на надзорную практику Верховного суда РСФСР можно встретить большое количество дел с противоречивыми решениями судов разных инстанций:

«Александров Никифор Васильевич происходивший из служащих по ст.58-10 ч.2 верховным судом Башкирии 19.8.1941 г. приговорен к 10 годам лишения свободы с поражением в избирательных правах на 5 лет. Судебная коллегия по уголовным делам верховного суда РСФСР в составе Пашутиной, Орешкиной приговор отменил за мягкостью. При вторичном рассмотрении дела по существу 28.9.1941 года Александров были приговорен к расстрелу. Верховный совет союза ВМН Алексадрову заменил 10 годами ИТЛ». Таких примеров только в одном обращении на имя Рычкова, наркома юстиции СССР, несколько десятков. Разноречивая практика Верховного суда РСФСР и Верховного суда СССР в карательных делах не могла не отразиться на судебной практике нижестоящих судов.

Механизм смены судебной практики.

Кассационный надзор за работой областных судов Верховным судом РСФСР служил ориентиром для ведения судебной практики судами более низких инстанций. Таким образом, суд мог создавать тенденцию. Например, заостряя внимания на «либеральном» применении мер наказания и отменяя приговор за «мягкостью», верховный суд вынуждал областные суды выносить более суровые приговоры, т.е. по ч.2, а не ч.1.

Применение мягких мер наказания по ст. 58-10 объясняется тем, что Верхсуд РСФСР с первых дней войны в течение всего третьего квартала своими определениями не ориентировал Верхсуды автономных республик, краевые и областные суды в условиях военного времени применять более строгие судебные репрессии по делам о контрреволюционных преступлениях. По сути, отмена верховным судом по мягкости, впоследствии привели к тому, что отдельные облсуды стали огульно применять ВМН по делам о контрреволюционной агитации. С начала 1942 года мы видим обратный процесс, когда, после проверки деятельности Верховного суда РСФСР специальной комиссией НКЮ СССР, наиболее радикальные приговоры стали отменяться. Таким образом стимулируя более либеральный подход областных судов.

Заключение

Как показал анализ судебной практики органов юстиции в годы Великой отечественной войны первый этап войны был ознаменован ужесточением и радикализацией судебной системы Советского Союза. Указом о «Военном положении» были расширены полномочия военных трибуналов. Однако сама организация судебного процесса, в виду сложности надзора из-за объемов поспевающих дел и отсутствия кассационного обжалования, была построена плохо. В судебной практике отмечались тенденции к упрощению процессуального порядка, а также недостаточное рассмотрение особенностей дел, что приводило к ошибочным приговорам.

Также высокую степень радикализации ощутило на себе трудовое законодательство, которое уже в предвоенные годы начала вбирать себя элементы уголовного наказания. С началом войны этот процесс продолжился, что увеличило нагрузку на общие суды и трибуналы, а также ставило под угрозу непрерывность производственного процесса.

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

Указ о «Военном положении» по закону должен был регулировать территории объявленными прифронтовыми. Однако, настрой судить по законам военного времени был подхвачен судами общей практики, что неминуемо повлекло за собой трагический рост расстрельных приговоров по тем статьям, которые предполагали особое правоприменение в «военное время» и имели расплывчатые рамки в определении виновности подсудимого. В первую очередь изменения коснулись судебной практики по контрреволюционной агитации и пропаганде, ст.58-10, т.к. она имела Ч.2, которая предполагала применение высшей меры наказания в военное время.

Именно эта формулировка, «военное время», позволило судьям отталкиваться в своей судебной практике в сторону применения высшей меры наказания. Колоссальное количество применения расстрела в судебных заключениях судебными органами в первый этап (1941-1942) Великой Отечественной войны не могло на себя не обратить внимание со стороны Верховного Суда СССР, который после проверок выявил недостатки в работе Верховного Суда РСФСР, которые в течение первого времени ориентировал суды более низкого порядка на проведение репрессивной политики по отношению к обвиняемым по статье 58-10. После пересмотра судебной практики Верховным Судом РСФСР начинается перемена в судебной практике по данной статье. Это видно и на примере отчетной статистики коллегий судов по уголовным судам: уже с первой половины 1943 года идет снижение как общего количества дел в судопроизводстве общих судов, так и количества приговоров с высшей мерой наказания.

Сама работа Верховного Суда РСФСР была разобщена в виду того, что часть ее была эвакуирована, что мешало согласованию работы и ведению единой надзорной политики. Однако, также важно учитывать на расплывчатое определение самой статьи, что делало судебную практику по ней весьма широкой. Среди обвиняемых встречались, как и настоящие представители «контрреволюции», которые агитировали за свержение советской власти, так и совершенно случайные люди, на которых либо писали ложные доносы, либо которые были не совсем аккуратны в своих высказываниях.

Библиография

I. Источники

Неопубликованные

Государственный Архив Российской Федерации

.        Ф. А353. — Оп. 16. — Д. 38.

.        Ф. А353. — Оп. 16. — Д. 40.

.        Ф. А353. — Оп. 16. — Д. 42.

.        Ф. А353. — Оп. 16. — Д. 46.

.        Ф. А353. — Оп. 16. — Д. 50.

.        Ф. Р9492. — Оп. 3. — Д. 29.

.        Ф. Р9492. — Оп.1а. — Д. 177.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 179.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 182.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 184.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 227.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 228.

.        Ф. Р9492. — Оп. 1а. — Д. 300.

II. Литература

14.    Кодинцев А. Я. Управление юридическим образованием в СССР в годы Великой Отечественной войны // Юридическое образование и наука. 2008. № 1.Кожевников М.В. История советского суда. М., 1957.

.        Кутафин О.Е. и др. Судебная власть в России: История, документы: В 6т. Т.5: Советское государство/ Отв. ред. Р.С. Мулукаев, А.Я. Малыгин. — М., 2003. — 829с.

.        Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М.: РОССПЭН, 1998. — 464 с.

.        Папков С.А. «Контрреволюционная преступность» и особенность ее подавления в годы Великой Отечественной войны // Урал и Сибирь в сталинской политике. Новосибирск, 2002.

.        Земсков В. Н. Организация рабочей силы и ужесточение трудового законодательства в годы войны с фашистской Германией // Международные отношения. — 2014. — № 1. — С. 104-114.

Скидка 100 рублей на первый заказ!

Акция для новых клиентов! Разместите заказ или сделайте расчет стоимости и получите 100 рублей. Деньги будут зачислены на счет в личном кабинете.

Средняя оценка / 5. Количество оценок:

Сожалеем, что вы поставили низкую оценку!

Позвольте нам стать лучше!

Расскажите, как нам стать лучше?

Научная статья по теме «Влияние сети интернет и социальных сетей на молодёжь (на примере студентов ЕГУ им. И.А. Бунина)»

Современное общество — это общество высоких технологий. Интернет охватил весь мир и все сферы жизнедеятельности людей. Интернет-магазины дают возможность совершать

Открыть / Скачать
Научная статья по теме «Рефлексивно-деятельностный подход в решении организационных конфликтов»

Рефлексия как процесс самопознания всегда вызывала интерес у многих мыслителей еще со времен античной философии. Аристотель определял рефлексию как «мышление,

Открыть / Скачать
Научная статья по теме «Возрастная и гендерная дискриминация в трудовых отношениях»

Дискриминация в трудовых отношениях остается одной из самых «острых» социальных проблем внутригосударственного и мирового масштаба. Дискриминация (discrimination) в переводе с

Открыть / Скачать

Нужна помощь с работой?

Более 200 консультантов онлайн готовы помочь тебе 24 часа в сутки 7 дней в неделю и даже в новогоднюю ночь :)

31-monstrs